Нашла очень проникновенную статью
«Они служат науке» - так называется памятник, который появился на территории центра Илизарова. Бронзовая собака установлена на постаменте из красной яшмы. Автор - Людмила Лапердина, создатель скульптурных групп «Родители» в Горсаду и «Хоровод» в Детском парке. «Я хотела показать любовь к животным, что собака — это друг, - рассказывает Людмила. - Чтобы скульптура вызывала добрую улыбку, жалость и сострадание, но не превратилась в мемориал»
……………………………………………
Вот такая новость в местной газетной новостной заметке от приятелей детства прилетела ко мне по электронной почте из города Кургана. К заметке прилагалась и картинка. Жёлтая собачка бодро восседает на красном булыжнике в окружении улыбчивой детворы . На лапе у собачки – знакомая цилиндрическая конструкция из проволочных колец, поперечных спиц и винтиков.
Эта, казалось бы, малозначительная новость меня надолго зацепила, как назойливая заноза, как зазубренная блесна, постепенно цепляющая всё глубже и глубже поверхностной царапины первого впечатления.
По крайней мере, душевный покой в связи с этой новостью я отчасти потеряла и несколько месяцев кряду на досуге безостановочно ворошила память и совесть первых лет моей жизни.
Жаль мне стало того, что новый памятник « собаке - служителю науке» в городе Кургане (по моему личному разумению) мало сказать – неважный.
Просто вызывающе - плохой. Не надо бы и вовсе устанавливать таких несерьёзных памятников по столь серьёзному поводу.
Либо же, если уж и выдумали подобный персонаж для ободрения маленьких пациентов ( у собачки лапка тоже бобо) поселите его в детском городке больницы с табличкой « дружок поправится». Но эта, вот ЭТА собака . разве ОНА – «служитель науке», как оказалось при прочтении таблички на постаменте ?
В этом памятнике ( провинциальном младшем брате вульгарных церетелиевых столичных зверюшек) - во всём подмена и подлог.
В нём нет художественного мастерства и даже намёка на интерес к анималистическому жанру скульптуры, нет ни капли серьёзного отношения к подопытным собакам, сложившим свои кости и шкуру в подножие науки о остеосинтезе , к экспериментаторам - врачам , к хирургам – ортопедам и их возвращённым в здоровую жизнь бывшим инвалидам - пациентам уважения тоже нет.
.
Собака эта курганская, очень небрежно вылепленная в стиле « я старший брат Шарика из Простоквашино», служит науке в этом монументе неправдоподобно бодро и легкомысленно.
Примерно так же молодцевато , как служит гуманистическим идеалам иной раздолбай - студент, прогулявший уже к Рождеству всю январскую стипендию . С таким же вот напускным лихим и героическим выражением студент явился бы на станцию переливания крови . Пришёл . увещевая себя пользой дела, сдать стакан красной за бесплатный обед и за чек с достаточной суммой на опохмел себе и товарищам.
Солиден в памятнике разве что только постамент из яшмы Дорого - богато. Благодарность весом сразу в тонну яркого поделочного уральского камня.
Жаль того, что безоговорочно вошла в моду времени потребность вызывать «жалость и сострадание». но при этом жалость стараются вызвать мимолётную , всеми силами избегая «мемориальной» долгой памяти . То есть, обдуманной и взвешенной благодарности, с полным принятием личной ответственности за историю.
А я вот, так уж вышло в моей жизни, помню и самого доктора Илизарова и его ДРУГИХ подопытных собак…..
Я родилась, в зауральском Кургане и там же росла первые десять лет. В Кургане резвилась во все летние и зимние каникулы без родительского надзора, всячески нервируя и огорчая мою бабушку, мечтавшую о прилежной благообразной внучке, а получившей на воспитание отпетого сорванца , безоговорочно осуждаемого всем матриархальным родственным кланом во главе со вдовой священника, моей прабабушкой.
Мама , родившая меня в самом затрапезном курганском роддоме, совсем вскорости вернулась к мужу в Самару, доучиваться в самарский институт , оставив меня на бабкино попечение и навещая между сессиями.
Хорошо помню жёлтый сталинский дом, стоящий углом, буквой «Гэ» в центре города и первую стаю сверстников в песочнице. Стаю выпасали бабки. С яслями в Кургане была напряжёнка.
Бабки попеременно и увлечённо страмили ( местное слово, нечто усреднённое между срамить и стремать) то нас , своих внуков и внучек в этом ящике с песком и жестяным столбиком - мухомором, то ужасного неведомого «илизара», какая то женщина которого «совесть совсем потеряла» и «своими моськами всю песочнику дитЯм обгадила». Что за женщина выгуливала собачек «илизара» в том дворе мне неведомо, но «мосек» захотелось увидеть отчаянно!
Все без исключения кошки и собаки меня восхищали до восторженного обожания. Счастьем было приласкать живую собаку.
Но собаки , особенно породистые, были в диковинку, не было тогда у людей собак в таком количестве, в каком можно увидеть их в наше время. «Мосек» я так и не увидела, хотя вглядывалась старательно в угловой подъезд дома . куда показали пальцем.
А вот живого «илизара» увидеть мне довелось.
Бабка упрямо втемяшила себе в голову, что внучка у ней, то есть я - расту инвалидом. С «кривыми ножками от рахита ». Рахит я нажила, соответственно, по причине вынужденной разлуки с безответственной матерью – студенткой. По приезду мамы мои кривые ножки стали яблоком раздора и яблоком такой обоюдно - обидной горечи, что был реализован весь дворовый блат.
Меня за ручку повели в ТОТ угловой подъезд…. Что меня ведут на показ к «Илизару» я уже знала. Там, на ковре, страшный усатый мужик властно велел меня раздеть догола , снять с меня трусы и поставить на ковёр перед ним.
После чего нарисовал на моих коленках пятнышки химическим карандашом, велел сесть – встать – нагнуться, побежать на месте и, шлёпнув по попке, отправил к маме и бабушке восвояси. Приговор был ( как гласит семейное предание), что то вроде « глупости какие говорите !»
Этого усатого «илизара», заставившего меня стоять перед ним голышом на ковре, я мрачно возненавидела. В моём воображении этот человек надолго запечатлелся как противный злодей, который так и норовит ребёнка напугать и замучить, подобно усатому Бармалею.
В том же бабушкином дворе немного погодя поселился прекрасный рослый пёс, всеобщий баловень, любимец детворы и весельчак. По виду, как я помню, он был гончего племени, вислоухий, ржавой масти с чёрным чепраком. Собака была славная. Здоровался со всеми жителями, копошился и играл в палки с нами, детьми и заслужил благоволение двора, в котором старшие парни ему даже построили основательную деревянную будку. Против моей страстной дружбы с этой собакой бабушка не возражала, напротив. В лице этой собаки она получила неожиданного союзника и дополнительный рычаг воздействие на неугомонную меня. Откладывала для собаки жилки и хрящики, вручая мне на лакомство для моего ушастого дворового друга, если только я была послушна и исполнительна с ней. Я старалась угодить бабушке , как могла. Это счастье пусть частичного, но обладания большой и красивой собакой . заметно дружески выделявшей меня изо всех детей двора – меня окрыляло. Я была « ленка – собачья мама» и я была счастлива.
Всё кончилось горем. Собака однажды утром попросту исчезла из нашего двора. Бабки на скамейках долго и яростно вовсю срамили « бесстыжего семёна( ивана, петра, николая?) » сдавшего общественную дворовую собаку на « опыты к илизарову» . Собаку , нашу собаку этот проклятый « семён», уйдя в запой , обменял на денежные знаки. Я очень остро помню и названную цену моему безутешному горю – десять рублей. Ровно столько стоил мой первый велосипед , который мне тотчас подарила бабушка , искренне пытавшаяся меня развлечь и утешить. Велосипед, конечно же, очень обрадовал, но…. Разве МОЖНО было сравнить эту прежде желанную игрушку и утрату Любимого Друга? Я продолжала горько плакать тайком в опустевшей деревянной будке. Пока однажды её не разобрали на дрова. Воду в ванной в тех квартирах нагревали дровяными титанами.
Чуть повзрослев . я стала обращать внимание на объявления по местному радио. Радиоточка извещала население города и области что в день « такой то» клиника доктора Илизарова в посёлке Рябково будет производить закупку молодых и здоровых собак для « научных целей» у этого самого населения
К радиоточке у уже начитанного и не по годам развитого советского ребёнка было неоспоримое доверие. «Научные цели» надолго ( как казалось) оправдали и утрату любимой собаки и сгладили горечь этой памятной утраты.
К тому же, диктор оповещал население торжественным голосом , что внушало надежду на то, что судьба моего незабвенного ушастого пса сложилась не менее важно и торжественно. И что его служение научной цели - это очень важная задача, которую ему там, в научном центре поручат. И с которой он, конечно же, справится и о нём непременно напишут в газетах, как писали о собаках – космонавтах.
Доктор Илизаров продолжал существовать в моей жизни как вечно – обязательное пугало. Стоило прийти с гулянки домой в ссадинах и синяках, с ободранными коленками, как тотчас раздавалось гневное : - «Ты, такая – сякая, в Рябково к Илизарову хочешь попасть? Так попадёшь, когда руки – ноги переломаешь себе!»
Что в Рябково есть специальная больница для плохих девчонок и мальчишек , которые ни во что ни ставят заботливых родителей, про то знали все . Без преувеличения все сверстники .
Став чуть постарше и поумнее. точнее – повнимательнее и помобильнее , раздвинув границы маленького родного двора до соседних с ним скверов, улиц и площади я уже стала замечать, что не все дети и не все люди такие же . как я и сверстники нашей дворово – школьной банды.
Не все ловкие стройные и отчаянные индейцы и казаки –разбойники. Не все лазают по деревьям, сараям и крышам гаражей и не все прыгают в жёлтый Тобол с песчаного берега вразбег. Грустные улыбчивые медленные люди и ещё более медленные, чем взрослые, неуклюжие дети с костылями, с белыми марлевыми цилиндрами на ногах встречались на улицах Кургана нам очень часто.
Странное чувство вины перед ними как помнится, возникало у меня в раннем детстве .
Очень острой жалости и неловкости от случайной такой уличной встречи и чувство стыда за свою обезьянью ловкость, которой я бравировала напоказ при всяком удобном случае.
Их было….много таких необычных людей вокруг нас , как оказалось. В кино и городском саду, в музее и на лесных озёрах. Людей взрослых и детей на костылях. Часто – людей с очень короткими , уродливыми ножками и пугающими железными конструкциями на этих слабых ногах . Долго я не отваживалась спросить у взрослых – что же случилось с этими людьми? ПОЧЕМУ они на костылях, а их ножки так изуродованы и насквозь пришпилены железными спицами к блестящим обручам?
Однако . однажды – отважилась. И услышала в ответ : - « а они лечиться к Илизарову в Рябково приехали».
Вот тогда не раз обещанная мне бабушкой угроза попасть к «илизарову в рябково» вдруг обрела достоверные очертания вполне возможной реальности.
К моим девяти годам (в 1975) родители объединили две комнаты, бабушкину и мамину, выменяв на них двухкомнатную квартиру в том самом Рябково, посёлке городского типа. В ближайшем пригороде Кургана, куда ходил троллейбус и где в досягаемой близи стеной стоял прекрасный сосновый лес с лесными карьерами и озёрами. Счастливое лето, как казалось, ожидало меня !
По странной случайности доктор Илизаров снова оказался соседом по подъездам.
В самом просто сером кирпичном доме на улице Карбышева, поперечно примыкающей к началу огромного больничного квартала .
Знаменитого Центра ещё не было, был гигантский пустырь со стройкой и зияющим котлованом посредине .Была длинная больница с рядом корпусов часть из которых была старыми и оштукатуренными. А часть – современными панельными серыми зданиями с большими окнами. По вечерам в этих окнах ярко горели магические яркие , как космические прожекторы, операционные лампы и фиолетовые мерцающие светильники .
Там, наконец то. я и увидела Илизарова в компании с его «моськами» - маленькими бойкими собачками чёрно – белой масти. Вечерами он прогуливал мосек по бульвару вдоль больницы. Их у него было две, как припоминается мне.
ТАМ , в Рябково я и напугала и разозлила знаменитого доктора.
Мама и её новый ленинградский муж в самом начале того лета исполнили мою сокровенную мечту. По случаю успешного окончания третьего класса с хорошими оценками мне купили складной велосипед. Один из первых в ту пору. Модную, и как казалось – немыслимо – крутую новинку сезона. Привезли из Ленинграда эту складную «Каму» и осчастливили . Мою тяжёлую «каму» ненаглядную и драгоценную мне , девятилетней пацанке. приходилось самостоятельно спускать с пятого этажа ( я скатывала её по ступеням с грохотом) и взволакивать обратно , обливаясь потом и тяжело считая пролёты лестницы наверх. «Кама» была мной кропотливо тюнингована по самой последней дворово - пацанской моде:
В спицы в строгом геометрическом порядке были вставлены палочки от мороженного , крашеные чернилами в красный цвет , цветной изолентой трёх цветов намотаны чередующиеся полосы на раме и руль был обшит оранжевым искусственным мехом. Этого было мало. Была ослаблена цепь.
Цепь на велосипеде у лихого ездока должна была свисать как небрежно спущенные штаны на рэпере. Так она и свисала. И однажды меня совсем некстати подвела. Я разогналась вниз с горы , точнее с холма вдоль больницы , разогналась сильно и с леденящим ужасом осознала, что цепь слетела, тормозов, соответственно, нет , а впереди меня на узкой пешеходной асфальтовой тропинке маячит знакомая фигура с маленькими собачками на поводках. Эту спину я попыталась обогнуть , но всё таки зацепила рулём, завопив и кувыркнувшись со своим велосипедом на заскорузлый газон.
Это был ИЛИЗАРОВ. Сам. Своей важной представительной персоной.
В последнюю секунду он обернулся. Руль моего тюнингованного и разогнанного во всю прыть дристопала угодил ему в пузо…..
Я услышала то, чего так боялась – грозную ругань этого усатого мужика ! « Чортовы дети» - было самым добрым словом в его монологе . К своему ещё бОльшему ужасу, я услышала вот что: - « я бабке твоей всё сегодня расскажу, она твой паршивый велосипед выкинет с балкона. Дрянь ты рыжая, такая ты - сякая !» .
Было страшно. Страшно того, что ЭТОТ – точно расскажет. А бабка моя . точно – выкинет.
Назло матери и её новому мужу выкинет с балкона. Со словами: - « на твоём поганом вовкином велосипеде ребёнок чуть насмерть не захлестнулся !». Всё, однако. обошлось.
На велосипеде я гоняла всё дальше от дома по микрорайону и однажды издалека услышала собачий лай. Скулили, лаяли и выли не одна, не десять. а гораздо больше собак! Далеко за корпусами больницы, где высилась труба котельной. довольно большая площадь земли был обнесена глухим забором. В заборе были глазки и щёлочки.
УЖАС сковал меня… за забором в маленьких вольерах – клетках помещались собаки. Рядами клеток. Ровные ряды следовали один за другим . Одни собаки – лежали обречённо, вторые как то неловко припадая и прискакивая, передвигались по клеткам , волоча свои лапы с металлическими конструкциями, надетыми на конечность .
Третьи – были без аппаратов на конечностях, но их лапы были уже изуродованы. Искривлены , укорочены. Они все беспокоились. Скулили и подвывали. Лаяли хором . Возможно – ждали кормёжки. Вонь стояла очень острая, такая же. как от автозверинца, приезжавшего летом на старый заброшенный курганский ипподром. Медленно продвигаясь вдоль забора, я увидела и САМОЕ страшное. Небольшой домик и разномастные трупы мёртвых собак возле него. на домике было написано «ПРЕПАРАТОРСКАЯ»
Мне было девять лет. Я читала уже очень много книг и отчётливо, ОСТРО и именно в этот момент своего почти случайного открытия поняла что же такое : - « служить науке» . Кроме того, я уже знала, что люди на костылях так часто встречаются нам в посёлке Рябково не потому, что все они свалились с велосипедов , крыш и деревьев в соседних дворах , а потому, что большинство из них – инвалиды, приехавшие в Курган к Илизарову со всех концов земли. И многие из них уедут отсюда на прямых здоровых ногах. И возможно. на велосипедах. Таких же, как мой.
Этот виварий стал местом моего постоянного скорбного паломничества в то лето. Я навязчиво , едва ли не каждый вечер , сквозь глазки в заборе следила за перемещением собак. Некоторым. особенно симпатичным собакам я особенно симпатизировала и переживала за них – особенно сильно.
И теперь я сознаюсь: дважды в то лето я совершила преступления против науки. Я выпускала здоровых собак из приёмного пункта – двора с воротами. В первый раз я просто распахнула ворота настежь, замок был лишь накинут на петли. Не закрыт. Распахнула и без оглядки унеслась прочь на своей «каме» . Во второй раз поздно вечером , в сумерках мы с моим одноклассником и другом , которого я посвятила в мою тайну, спилили тонкую дужку замка ножовкой, полотном по металлу. Полотно по металлу принёс мой друг. И так же умчались. Рассказать о поступке взрослым было и страшно и стыдно. Не совершить поступка было мучительно – ведь живые разномастные собаки во дворе были ещё пока свободны и здоровы!
Поразительно, что именно тогда приоритеты моих острых переживаний были, уже, в общем то, расставлены. Собак - « служителей науке» было жаль до слёз! Но людей с больными ножками, беспомощных и грустных мальчиков и девочек на костылях, взирающих на нас, здоровых и ловких сверстников с кроткой и недоверчивой завистью было. безусловно, гораздо жальче.
Рябковское лето окончилось моим осенним переездом в Ленинград к маме и её новому мужу. Никогда я больше не была там, где располагался старый виварий . Только раз , спустя годы , и довелось побывать в Рябково , на могиле моей прабабушки, покоящейся на одном рябковским кладбище с теперь уже почившим доктором Илизаровым.
Там . в Рябково – могила и моей ложной сентиментальности в отношении к животным , честно , трудно и болезненно изжитой в раннем детстве.
Я . по - прежнему, очень люблю и жалею животных. Собаки и кошки живут в моём доме и с удовольствием холёных баловней валяются в моей кровати на правах товарищей, друзей и любящих членов семьи . К их потребностям я часто внимательнее, чем к своим собственным .
Собакам на службе человека время от времени я посвящаю печатное похвальное слово.
О докторе Илизарове, прославившем закрытый некогда провинциальный промышленный городок весь мир, написано уже очень много. Его результативный метод , спорный ли, бесспорный ли. принят на вооружение ортопедами во всех или почти и всех странах. Метод постановки аппарата Илизарова на конечности людям уже никого не удивляет.
Новый виварий на триста пятьдесят собак , как гласит вездесущий гугл, - самый совершенный и комфортабельный для животных опытный виварий в Европе. Он сияет кафельной чистотой и превосходно оборудован операционными и лабораториями . Методики операционного вмешательства непрерывно совершенствуются в лабораториях вивария Илизаровского научного центра. Молодые врачи учатся сверлить, выправлять и сращивать сломанные собачьи косточки прежде нежных детских костей, дабы тщательно освоить верный навык и не допустить погрешности или ошибки при лечении человека.
Воинственные радикальные зоозащитники и сентиментальные девушки в телевизоре и социальных сетях неистовствуют, плачут навзрыд и требуют запрета опытов на собаках.
Им очень жаль собак. Родителям детей – инвалидов жаль своих и чужих детей, ради которых страдают собаки, дающие их детям шанс и надежду на исцеление. Им, поглощённым своим горем , отчаянием и надеждой , часто некогда даже мимолётом отдать в памяти и совести малозночительную, в сущности, мысленную дань благодарности подопытным собакам.
Всё катится своим порядком, своей чередой.
Вот только памятник собаке - мученику науки, послужившей своими костями во благо человека - плохой. Очень уж он легкомысленный.
Я по прежнему, горячо благодарю в своей памяти тех, грустных и криволапых собак за дощатым забором.
У меня , в моей душе вображённый памятник им отлит из тяжёлого чёрного металла.
Тонкой работы, тяжёлый, искусно сделанный памятник на простом тёмном и низеньком прямоугольном постаменте. Лежащая гончая собака, мой друг детства с грустным и терпеливым выражением на своей доброй морде. Собака, у которой нет надежды. Нет права отказаться от своей участи. Собака, которую можно обнять виновато и приласкать с благодарным словом, сказанным беззвучно.
И вокруг этой собаки - стелы с именами людей, которым эти собаки сослужили свою горькую верную собачью службу.
И эта собака в моей воображённой памяти – несомненный МЕМОРИАЛ, который так малодушно побоялась увидеть и изваять автор бессодержательного бронзового пёсика.
Мемориал с тысячами имён ЗДОРОВЫХ людей, которые детьми приехали в курганский посёлок Рябково на костылях, но обрели тут здоровье и научились прыгать через лужи.
Елена Типикина
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума